Матеріали «круглого столу» політиків та експертів. Львів, 15 вересня 2008 року. Доповідач , Юрій Задирака, провідний соціолог відділу соціально-політичних процесів інституту соціології НАН України, заступник директора незалежного дослідницького центру «Імідж-контроль»

Я, честно говоря, не хотел бы сейчас оперировать какими-то цифрами, десятыми, процентами. Их много, и каждый может их найти. Они между собой где-то согласовываются, где-то не согласовываются. Я бы предложил поговорить о том, каким образом изменилась ситуация в Украине за последние год-полтора. Опять же, это на основе социологических знаний, но я буду говорить в произвольной форме, не опираясь на точные цифры о, потому что, во-первых, нет их под рукой, а во-вторых, вы можете сам их найти. Мы можем не сойтись во мнениях, так как это разные взгляды: взгляд со Львова, взгляд из Киева, и так вышло, что я последний год очень часто был в Крыму и хорошо ознакомлен с тамошней ситуацией.

Я считаю, что за последние полтора года Украина пережила некий тектонический сдвиг в общественном мнении. Он, может быть, не столь очевиден, как 2004-2005 годы, когда перелом произошел явный: боролись добро и зло (с каждой стороны свое добро и свое зло), в результате произошел такой эпос. Но, честно говоря, ничего нового в обществе, я, например, не отметил. Поменялась команда – не поменялся стиль, не поменялись методы управления. Ничего в принципе не изменилось.

Хотя какие-то изменения, конечно, происходили и в ходе выборов вырисовался интересный факт. Традиционные партии, сложившиеся до 2004 года, окончательно потеряли свою актуальность. Я говорю о коммунистах, о социалистах, о зеленых. Они, собственно говоря, выпали за борт. Партии, которые к 2004 году подошли на пике популярности (ПР, БЮТ, НУ), как ни странно, к этому дню подошли совершенно выдохшимися. Кредит доверия они по-сути исчерпали. Те, кто у власти, с тех и спроса больше. Власти не критикует только ленивый.

С другой стороны, ПР, которая выступала основным антиподом власти, таким теневым правительством, которое в любой момент может перехватить инициативу, что-то изменить и каким-то образом улучшить – абсолютно не показали себя способными даже попытаться что-то сделать. Даже в Крыму, известном как оплот Регионов, отношение к ним очень прохладное. Я в прошлом месяце сделал исследование по Крыму: 24 % - это самый большой показатель доверия ПР, и это в Севастополе! На остальной территории рейтинг еще ниже.

И здесь надо каким-то образом подвести базу. Почему так случилось? С одной стороны, эти партии потеряли запас электоральной прочности из-за своей политики. С другой стороны, можно по-разному оценивать Ющенко как политика, но с моей точки зрения, он очень сильный интуит. Созидательной, целенаправленной работы от него ожидать не приходится, он не по тем делам. Но когда его загоняют в угол и он чувствует опасность, он просто-напросто взрывает ситуацию, создает новую повестку дня и к этой повестке дня приходится приспосабливаться этим громоздким партиям, которые к этому совершенно не пригодны.

Вот, например, вопрос о НАТО. Три года назад он вообще не стоял. Ющенко заявил: мы идем в НАТО. Мой друг Костя Малеев, он философ от Бога, в свое время очень интересно объяснял что такое оппозиция. Он говорил: представьте себе людей, которые идут по дороге. Они доходят до перекрестка, одни говорят – налево, другие – направо. Идут направо. Те, которые хотели идти налево, пристраиваются в хвост и идут таки направо. Вот они и есть оппозиция. Доходят до следующего перекрестка – теперь победила точка зрения, что идем налево. Те, кто кричал направо, уже пристраиваются к тем, кто идет налево. Но о первом перекрестке уже никто не вспоминает. Понимаете? Смена политической повестки дня полностью убирает то понятие оппозиционности, которое было 2 года назад. Кто помнит, чем были оппозиционны Регионы в 2005 году? Теперь же они против НАТО. А кто придумал этот вопрос о НАТО? Ющенко. А что говорил Янукович по любому поводу в 2005 году? Мы это уже не вспомним, да это уже и неважно, но точно не про НАТО

А с другой стороны, в связи с тем, что Ющенко поменял повестку дня, а РФ этому поспособствовала через Грузию и довела эту поляризацию до крайности, то теперь вопрос о НАТО стоит не просто так, он стоит в практической плоскости – кто следующий, собственно говоря, после Грузии?

И на этой почве он совершенно спокойно набирают электорат партии, которые раньше были маргинальными, но в той системе координат, которая была 1-1,5 года назад. Посмотрим хотя бы на Витренко или Тягнибока. У вас, конечно, своя специфика отношений с Тягнибоком, но в Киеве он еще недавно воспринимался как абсолютный маргинал. Примерно, как был в свое время некий Корчинский, который создавал некий антураж при котором все, кто не был Корчинским, уже считались в политическом плане приличными людьми. Так и Тягнибок. Но вот теперь как раз время, когда в парламент возможен прорыв свежих людей. И если туда попадут не эти 5-6 традиционных партий, а хотя бы штук 8 и из них 2-3 традиционные, то мы получим совершенно иной расклад, который более соответствует той ситуации, которая сейчас существует в стране.

Ситуация достойна философского осмысления. В СНГ, по-моему, такого не было. У России свой путь, у Белоруси – свой, о Средней Азии я молчу… А здесь мало того, что дошло до смешного, когда кланы настолько то ли сильны, то ли слабы, что не могут между собой разобраться, кто из них главный, и поэтому не убывают один другого, не сажают, а с завидным постоянством, раз в полтора года, обращаются к этому самому электорату рассудить, кто из них более сильный. Это, конечно, еще не Европа. Может, это Италия сорок девятого года. Но я считаю, что у нас идет процесс складывания гражданского общества. И традиции этих досрочных выборов этому способствуют, хотя и создают ситуацию анархии, бардака. В странах, где имеются мощные ресурсы, в частности энергетические, рулит тот, кто захватит их, и борьба продолжается именно до этого момента. Вот есть один человек – и он за все отвечает, и всем хорошо. А в Украине так не получается по ряду, я бы сказал, объективных причин. Потому что такой системы нет и быть не может в стране, которая не имеет тех самых углеводородов, которая, находясь на подъеме, может удовлетворить электоральное ожидание за счет каких-то ресурсов. Здесь ресурсов нет, поэтому приходиться удовлетворять какими-то реальными электоральными услугами. А вот с этим как раз сложно. Поскольку общество меняется намного быстрей, чем власть, то стоит вопрос о том, чтобы постепенно, маленьким шажками сэкранизировать изменение общества и соответствующую ей модель

Андрій Павлишин: Чи не пробували ви порівняти ситуацію з електоральними настроями і її динаміку в Україні з тим самим в Австрії, наприклад. Мені здається, дуже схожа модель цієї країни на нашу: бінарна владна опозиція і третый популістський учасник, який на цьому заробляє бали. І друге питання (можливо, як соціолог, який має справу з реальним емпіричним матеріалом, ви не зможете відповісти) – чи ви аналізуєте електоральну ситуацію не тільки в розрізі партій і електорату, а і в розрізі вартостей і орієнтацій?

Задирака: По поводу Австрии и Украины, я считаю, что это вопрос некорректный. Какие-то внешние аналогии, наверное, есть. Но у них совершенно другие внутренние причины. Нам до таких причин еще дожить надо. Я бы для Украины вообще порекомендовал опыт Бельгии. Во-первых, там два этноса, которые между собой когда уживаются, когда не уживаются.

Андрій Павлишин: А ви знаєте, що там уже рік немає уряду?

Задирака: А у нас есть? Это все лирика. Но до этого еще надо дожить, 300 лет развиваться. Много поколений. И только после этого можно проводить какие-то аналогии между нами и Западом. Уже упоминаемый мной Малеев изрек шикарную фразу: «В России президент – это отец нации, в Украине президент – это сын нации». Поэтому все так подозрительно на него смотрят: почему это именно он президент, а не я, какой-то он «не такой». Кучма был не такой, Ющенко не такой, Януковича поставьте – через три дня он тоже будет плох. Потому что лидер не может быть не плох – это ментальные установки, присущи нашему национальному характеру. Это наша специфика.

Олексій Антипович: Які шанси, за вашими оцінками, мають потрапити в парламент партії з правого флангу, скажімо, «Свобода» і чи є шанс з лівого флангу комусь потрапити в новий парламент – тій же Вітренко чи Морозу?

Задирака: Давайте смотреть с точки зрения современных приоритетов. «Свобода» абсолютно вписывается в новую парадигму. Обострение ситуации по поводу НАТО – это их конек, они столько лет этим занимаются - и вдруг они попали в струю. Это их тема. Что касается другой стороны, то перспектив для левых партий, я, честно говоря, не вижу. Каждые выборы, начиная с 1998 года, создается одна-две-три левых партий. Сколько удается. Можно их даже перечислить, начиная со СЛОНа, Русского блока, ЗУБРа. Я для интереса взял этот самый ЗУБР и посмотрел. Вот тогда 4% был проходной барьер, они его преодолели в одном из 229 участков и набрали 4,5% в Феодосии. А сколько туда было вложено денег! Такое впечатление, что тот, кто этим занимается просто не понимает специфики, что здесь происходит и куда надо деньги вкладывать. Меняйте повестку дня, если у вас есть партии под другую повестку дня. В 1998 году я работал с Витренко. Это единственный раз, когда она прошла в парламент. Там, кроме объективных, есть еще много внутренних причин. У Витренко есть одна интересная черта – никому не верить, ничего не доверять другим. И получается, что проблем много и они завязаны на одном человеке. И решаются только те проблемы, которые она лично успевает переварить. Поэтому на большие проекты она просто не пригодна, а другого левого проекта я сейчас просто не вижу. Раскрутить его за вот эти полтора месяца просто-напросто не получится.

Антипович.: А СПУ?

Задирака: Мороз? А что он? Он в этой повестке вообще не участвует. Собственно говоря, его союз с регионами привел к тому, что его электорат плавно утек к Литвину. Мы разработали интересную трехвекторную систему, по которой пытались описать электорат различных партий. Взяли три вектора. Первый: ориентация на Россию – ориентация на Запад, второй: социализм – рынок, третий: демократия - авторитаризм. Получилось 8 кубиков. Если их проанализировать, то виборы 2-х летней давности довольно точно показывали различия электоратов партий в рамках этой трехвекторной модели. Например, Ющенко: Запад-рынок-демократия, Юлия Владимировна: Запад-рынок-социализм, Янукович: Россия-рынок- авторитаризм, коммунисты: Россия-социализм- авторитаризм. Понятно, что это огрубления, но мы имеем уже нечто, что можно прощупать и сравнить. У нас абсолютно выпадает сегмент Россия-социализм- демократия. Электорат под него есть, а партий нету.

Евгений Гузеев: Ваши суждения о том, что события на Кавказе ставят вопрос о вступлении Украины в НАТО в практическую плоскость, не кажется ли Вам, что прецедент Косово как раз особо актуален в такой момент. Потому что прецедент Косово не менее опасен с теоретической точки для Украины, чем прецедент событий на Южном Кавказе.

Задирака: С моей точки зрения, ситуация с Косово и Украиной не задела никого. Какое отношение к нам имеет Косово? А вот вопрос о событиях, происходящих в границах бывшего СРСР – это другое дело...
Гузеев: Но ведь надо снимать вопрос о Южном Кавказе. Вообще не обострять на этом внимания. Косово расположено ко Львову гораздо ближе, чем Южный Кавказ и географически, и ментально.

Задирака: Ну почему?

Гузеев: Ведь там передается славянская территория пронатовской стране, мусульманской.

Задирака: Я не согласен. Вы говорите, как, извините меня, интеллектуал, политик и т.п. Мы ж имеем дело с населением, 95% которого понятия не имеют, где это Косово. С Вашей точки зрения, несомненно, все правильно. Но таких как мы с вами в стране мало. А Союз есть Союз и мы до сих пор воспринимаем события, происходящие в его границах, как свои. Мне так кажется.

Володимир Подгорнов, фонд «Громадська думка»: Я хотів би звернути вашу увагу на результати нашого недавнього опитування у Львівської області. Якими, на вашу думку, повинні бути наступні дії української влади щодо членства в НАТО у зв’язку з подіями в Грузії. Питання: Як Ви вважаєте, якби Грузія була членом НАТО, чи можливим був військовий конфлікт на території Грузії в серпні 2008 року. «Ні» - 62%. Я думаю, тут все не так просто. І наскільки нас цікавить Косово – питання полемічне. Але я хотів би запитати дещо інше. Якщо Ви поглянете на цей наш прес-реліз, то побачите таке: якби завтра відбулися вибори до ВРУ, за яку партію чи блок Ви би проголосували? – БЮТ – 30%, ВО «Свобода» - 14%, НСНУ – 11%. Але коли ми запитуємо, який напрямок в політиці Ви підтримуєте: національно-демократичний – 41%, християнсько-демократичний - 11%, націоналістичний – 10%, націонал-соціалістичний – 5%, соціал-демократичний – 5% і трохи менше 3% - національно-консервативний, ліберальний, соціалістичний.

Як Ви вважаєте, наскільки корелюється ситуація за кого б хотіли голосувати і за кого дійсно голосують, тобто пропозиція і попит щодо нашого політикуму, партій?

Задирака: Насчет Львовской области – вам тут виднее. Если посмотреть на всю остальную часть Украины, то это, собственно говоря, продолжение того, о чем я говорил. Есть запрос на некие ниши. Например, социал-демократы. Кто у нас социал-демократы? Нет у нас социал-демократов. Есть у нас христианские демократы? Покажите мне того, кто исповедует христианско-демократические ценности на протяжении хотя бы 3 лет. Нет у нас таких: в 1991 году зарегистрировал партию. И что дальше? Полное отсутствие системной работы, что характерно для нашего политикума. Потому что все эти партии создавались технологически. Как ты будешь называться – вопросов нет. Потому что люди идут в политику не с идеологическими воззрениями, которые надо отстаивать, а для того, чтобы отбить деньги, приумножить деньги и заработать. …

Василь Музика: На вашу думку, чи є в нашому суспыльстві прошарок, який може створити ліві радикальні партії, на зразок українського Че Гевари? По-моєму, таких людей вже дуже багато. Це люди до 30 років, в яких, коли народяться діти, вони відчують, що їм нічого не світить в нашій державі. Для них з інших варіантів нічого не залишиться.

Задирака: Скажем так, БЮТ – это именно левая радикальная сила. Другой вопрос в том, что особенность украинского народа в том, что он на все это смотрит через свою собственную призму – моя хата скраю. И это, наверняка, не дает у нас никаким экстремистам разгуляться. Вот взять тот же Майдан. Сколько это продолжалось, месяцами – и ни одной драки. Потому что человек, который себя уважает, уважает других. А насчет варианта левых экстремистов, Че Гевары, то я думаю, что латино-американский менталитет совсем другой. Нужды и чаяния тех угнетенных, которые процветали там после войны, у нас сглаживаются. Во-первых самые более-менее предприимчивые люди, которые бы могли составить ядро, понимают, что намного эффективнее поехать за границу и там зарабатывать. Что они и делают

Роман Кошовий: В мене до вас питання як до соціолога. Чи не здається Вам, що український виборець є, так би мовити, шизофренічним? Тобто, в нього є дві частини – одна думає, друга діє. Та, що думає, постійно говорить, що він за правих, що він націоналіст, а друга – голосує за БЮТ, який обіцяє, що буде давати пільги. Чи бачите Ви в своїх дослідженнях таку дивну річ, коли люди за ідеологію одну, а голосують за ті політичні партії, які в цю ідеологію зовсім не вписуються? Чи не в цьому полягає раціональність наших лідерів? І чи не доцільно би було в нашій соціології робити якісь двомірні графіки стосовно виборців і їх прихильності, а не одномірні, як у нас прийнято?

Задирака: Вопрос, куда это все идет и чем заканчивается. Шизофренизм – нормальное состояние любого общества в период выборов. Почему у нас любят одних, а голосуют за других? Потому что у нас тех, за кого хотелось бы голосовать, просто нет. И если человек уж приходит голосовать, он голосует за тех, кто предложен, чтобы голос не пропал. Человек реально к голосу относится как к некой ценности, которая способна на что-то повлиять. Это уже хорошо. Другой вопрос почему нет тех, за которых хотелось бы голосовать В том то и проблема. Надо иметь политические силы, которые бы удовлетворяли самые разные запросы. Другое дело, что все вопросы ранжируются: есть более актуальные, менее актуальные, экзотические и т.п.

Кошовий: Чому тоді люди, які голосували за комуністів, які агітували за Росію, бачачи, що вони зовсім своїми діями не роблять цього, знову йдуть голосувати за них.

Задирака: А я откуда знаю? Голосуют по разным причинам. Голосуют по традиции, в силу каких то региональнх предпочтений, потому что не за кого голосовать. С нашей точки зрения на территории Украины есть громадная зона, составляющая около 27% населения для которых просто нет партий, которые бы их представляли. От Харькова до Одессы русскоязычные украинцы от Запорожья и до Херсона. Юг, Малороссия и Слобожанщина. А там нет даже человека, который бы выражал именно их интересы.. Тигипко поломали.

Танчин: Чому ж народ не підтримав ті партії, які були робили ставку на російськомовних прихильників ліберальних ідей?

Задирака: Потому что на тот момент, когда это все нужно было поддерживать, сидел Леонид Данилович Кучма, который думал в основном, кто бы его поддержал и на каких основаниях. А вопросов идеологических об строительстве партий практически не ставилось… я знаю 2-3 человек, которые этим делом серьезно занимались, потому что они они были, грубо говоря, шизофрениками.

Юрій Шведа: Я хочу повернутися до вашої тези про те, що Ющенко має сильну інтуїцію. У зв’язку з тим міняє всі правила гри, які у свою чергу змінюють політичну ситуацію загалом. Як ви вважаєте, ініціатива позачергових виборів це теж такий емоційний, інтуїтивний крок, чи це якась далеко йдуча стратегія? Вибори відбудуться. Раніше чи підліше. Стан суспільства на сьогодні теж є доволі прогнозований, соціологія це показує. Нинішні мегапартії втратять і, очевидно, їх представництва в парламенті буде менше. Очевидно, прийдуть якісь нові сили, але розраховувати на те, що вони зможуть отримати більшість і т.д…. Відбудеться розпорошення політичних сил в парламенті. Коли було 5-6 партій і вони не могли домовитися, то розраховувати, що 10-20 партій зможуть між собою домовитися і проводити більш-менш конструктивну політику, очевидно, не доводиться. Якщо цієї стабільності немає фактично надцять років, то ясно, що це формує потребу, запит сильної влади.

Задирака: Тут есть некая логика… Для того, чтобы сделать выборы и в ходе этих выборов достичь неких своих интересов, надо менять ситуацию.

Шведа: А які мотиви? Чи це справді якийсь вияв емоцій, інтуїтивно, чи ….

Задирака: Я не фрейдист, не психолог. Но давайте исходить из того, что есть некая политическая воля, некий интерес. Хотя бы вопрос самосохранения при власти. Нормальный стимул. Даже могу сказать, что я за Ющенко не вижу никаких корыстных целей. Что-то он украл, приватизировал? Если бы приватизировал, то все бы знали. Я не фрейдист. А чего желает народ этого же так просто не скажеш. Мы оперируем нашими ощущениями, опираясь на наши размышления А для того, чтобы сделать какой-то научный вывод по социологии, надо иметь 400 единиц наблюдения. И я за 20 лет уже привык к тому, что свое мнение рассматриваю как 0,25 процента. Я говорю с точки зрения социолога. Мы с вами – это не электорат, это 164 клеточки в таблице распределения квот.

Володимир Квурт: За вашими даними, чи проводилися дослідження на Сході чи в Криму стосовно моделі держави – президентсько-парламентська, парламентсько-президентська чи якась інша і схильність тамтешнього населення до певного типу держави. І друге питання: чи підтверджується, за вашими даними, ріст прихильників БЮТу на сході і пІвдні.

Задирака: Я лично делал исследования по Крыму. Было 15 фокус-групп. Я их, насколько мог, просмотрел. По большому счету, менталитет Крыма ничего общего даже с менталитетом Херсонской области не имеет. Людей абсолютно бесит чехарда во власти. Причем искренне бесит. Они не понимают, как такое может быть. Вот должна быть стабильность. На вопрос, что такое стабильность, никто не отвечает. Но должна быть стабильность, как у Путина. И все. Честно говоря, их абсолютно не итересует, что такое парламентско-президентская, что такое президентско-парламентская, потому что там исходят из абсолютно других установок, понимаете, как было в Союзе, как сейчас в России: есть человек, а под него все делается. Вот дайте нам этого человека. Им надо так, чтобы они чувствовали, что у них серьезная, нормальная власть, которая в случае чего может их делить, поставить кого надо на место, всем все объяснить, всех поровнять. Одним словом, нормальные патерналистские настроения. Причем, даже на Херсонщине таких настроений нет.

Квурт: Чому я задав таке питання. З моєї точки зору, ви назвали щонайменше 3 партії з чотирьох, які на сьогодні декларують прихильність твердої руки. Це означає, що повинна бути концентрація влади і відповідальність за все, що відбувається в країні в одній особі. Це мали би показувати соціологічні дослідження. При цьому ряд партій, зокрема останні події в парламенті свідчать про те, що той самий БЮТ схильний поміняти цю модель, тобто, перейти до парламенсько-президентської моделі. З другої сторони, ми всі прекрасно розуміємо, якщо в країні формують потребу у сильній руці, значить, пробують дестабілізувати ситуацію. Коли людям безвладдя набридне? На сьогодні сили, які перебувають при владі, дискредитують саму владу. Ми можемо спостерігати це на місцях, коли йде протистояння різних гілок влади місцевого рівня. Місцева прокуратура воює з місцевим СБУ, місцеве СБУ воює з місцевою міліцією. Разом вони воюють з мером міста. Відповідно, у громадян формується відчуття безвладдя. Вони не розуміють, хто відповідає за їх безпеку і життєдіяльність. При цьому ми спостерігаємо, що ті, хто сьогодні представляє владу, роблять все для того, щоб її розхитати. І при цьому так звана парламентська опозиція якщо й користується якимись лозунгами чи ідеями, то виключно тими, які лежать в площині мови, НАТО і в жоден спосіб не мають нічого спільного зі стилем управління, чи з розподілом владних повноважень. При тому ми говоримо, що в суспільстві існує запит на нові політичні сили. Формально, соціологія показуючи, що провідні партії займають не більше 40% електоральних настроїв, ніби підтверджує, що є попит на нові сили. З іншого боку, ми говоримо, що ці партії не є партіями в правильному розумінні. Це групи людей, які переслідують виключно свої інтереси, які набирають свої лозунги, ідеологеми абсолютно з різних площин, залежно від того, що сьогодні актуально або що може посилити чи послабити їхню позицію. На сьогодні звучить, що треба оновити еліту. Як це зробити? Знизити прохідний бар’єр? Це на рівні риторики, далі нічого не робиться. Сьогодні, не маючи бодай 30 млн. доларів, нема чого говорити про вибори загальноукраїнського масштабу. Існування партії в міжвиборчий період зв’язано виключно з ініціативою і причетністю до неї людей на місцях. Партія, щоб жити, повинна мати джерела фінансування. Державою вони не визначені. Цей комплекс проблем робить ситуацію патовою.

Задирака: Вы сами себе ответили. Вы все констатировали и сделали вывод. Единственное, я не считаю, что они пробрались во власть, чтобы изнутри сами себе гадить. Значит, их пребывание во власти просто-напросто противоречит задачам и потребностям общества. Мы имеем дело с кризисом сложившейся ситуации, когда реально существующие потребности людей просто-напросто даже не отслеживаются, а подменяются бизнес интересами тех, кто каким-то образом туда попал. Мы имеем нормальную революционную ситуацию: те не могут, те не умеют, а остальные не хотят. Потому я говорю, что у нас сложилась возможность для того, чтобы изменить старую систему. Она не работает. Значит, надо менять на новую. Получится – хорошо, а не получится … Потому что даже в Крыму готовность выйти на акцию протеста 12-13%. Это при том, что там Севастополь, где в случае чего, по-военному встают и куда надо идут. А тут… Революции не получится. Сколько денег не бросай, мы получаем технологический проект. А технологический проект требует возмещения вложенных денег.

Квурт: Я правильно розумію, що в силу навіть цієї моделі, яку ви підтверджуєте, що існують інтереси виключно персональні, чи то фінансові, чи то інші, боротьба йде за фінансові потоки й ресурси? І в силу того, що сьогодні вони сконцентровані в десятку міністерств, а можливо і вужчому колі, ніхто не буде передавати на місця ці повноваження, хто б що не говорив про федералізація бюджетних процесів, до тих пір, поки не буде прогнозовано сталої влади на 4-5 років?

Задирака: Не совсем так. После не значит потому что. Пока не будет нормальной власти, никто вам это не отдаст. Стабильная власть и нормальная власть – это разные вещи. Мы имели период стабильности, когда на местах никто не сверстывал бюджет. И на основании бюджета села никто не формировал бюджет района и до самого верха. Стабильно было? Стабильно. Нормально? Кто его знает… Я не знаю, насколько соответствует стабильность потребностям. Может мы в той периоде, что лучше еще раз поизбирать, но без крови…

Андрій Хомицький : Як Ви вважаєте, як відобразиться сьогоднішня фінансова світова криза і, відповідно, погіршення ситуації в Україні, на пріоритетах виборців? Кому це додасть, кому відніме? Чи виборці повірять, що уряд здатний скористатися ситуацією? І наскільки вагомим буде вплив популістських обіцянок? Скільки ще люди можуть вірити чи здатні вірити? І коли вже нас навчаться адекватно ставити діагноз політикам, які на Сході обіцяють одне, а на Заході інше?

Задирака: Они с этого живут. Вы никогда не дождетесь, чтобы политик говорил одинаково во всех регіонах и перед разными группами избирателей. Это было бы технологически неправильно. Он всегда будет говорить на Западе одно, а на Востоке другое, потому что он политик и его задача – привлечь на свою сторону как можно больше людей. И это не потому, что он урод моральный, а только потому, что он политик. Другой вопрос, что в нашей ситуации, поскольку это технологический проект, он должен что-то говорить диаметрально противоположное на Западе и Востоке. Вот когда он будет обслуживать один и тот же слой людей, у которых одни и те же интересы что в Ужгороде, что в Донецке, тогда бы его заявления не были стольнепохожими в разных регионах страны – вот для этого и надо иметь идеологическую партию. А у нас их нет. А что касается кризиса… Вы же заметили, как только Юлия Владимировна по тысяче всем выдала, ее рейтинг в Донецке подскочил в 5 раз. Будет перед выборами что выдавать – рейтинг подскочит.. Верить никто не верит, значит, пока в карман не положат, никто не проголосует.

Репліка: Якою є зараз динаміка рейтингу БЮТ? Він опускається, піднімається чи стоїть на місці?

Задирака: По последним данным господина Копотько в данный момент рейтинг БЮТа и ПР где-то в районе 23-24%. Чуть-чуть БЮТ опережает Регионы. По другим данным, Регионы опережают БЮТ. Зависит от тог, кто проводит исследования. Есть разные методики и у каждого свои задачи. Я думаю, что рейтинг ее объективно такой. Его можно каким-то образом поднять или опустить, потому что, пока человек сидит на бюджете…

Богдан Чума: Все-таки, є в Ющенка якась комбінація, з якою він робить ці перевибори і яка створить ситуацію, що буде кращою після виборів і дозволить йому зберегти себе на президентському кріслі?

Задирака: На кресле он в любом случае сохранится, потому что выборы парламентские. Одно к другому абсолютно никакого отношения не имеет. Он может провалить парламентские выборы и через год выиграть президентские. Это совершенно разная логика борьбы, совершенно разные приоритеты, даже совершенно разные ментальные восприятия народа – как голосуют на парламентских, как на президентских. Вот какие у Ющенко шансы стать президентом в следующий раз?. Реально – никаких. Кто сильнее Ющенко сейчас по рейтингу? Юлия Владимировна, Янукович, Яценюк. А кто из них хочет стать президентом? Никто. Все хотят быть премьер-министром. Условно во второй тур выходят Ющенко и Симоненко. Кто будет президентом? Давайте смотреть реально. Деньги у кого? У премьер-министра.

 

Гузеев: А что изменилось за последнее время? Ведь на протяжении всего времени так и говорили: идет борьба за президентское кресло. И Тимошенко на это была нацелена, и Янукович. Что изменилось, если они теперь отказываются?

Задирака: Спасибо Сан Санычу Морозу, который это дело продвинул. Просто по изменении в Конституции прерогативы президента оказались урезанными до безобразия. Потому что при Кучме вся ситуация сводилась к тому, что президент всем заправлял, но ни за что не отвечал. По новой ситуации у президента кроме 3-4 достаточно высоких, но не приносящих денег должностей, ничего нет. А бюджет верстают премьер-министр по согласованию со спикером.

Квурт: А як Ви прокоментуєте останні дослідження громадської думки у Львові? Були такі два питання: для того, щоб змінити якість подачі тепла, потрібно вкладати кошти у Львівтеплоенерго. І 53,5% мешканців Львова стверджують, що варто його передати приватній фірмі, тобто готові до приватизації цього об’єкта. І в той же час на друге питання: як на Вашу думку, повинна відбуватися допомога малозахищеним верствам населення щодо тарифів на комунальні послуги – адресна допомога чи зменшення комунальних тарифів для всіх? Зменшення комунальних тарифів для всіх підтримують 55,8% мешканців.

Задирака: Это нормально Вот например вопрос по Крыму: как вы счиаете, переход на мировые цены за нефть и газ для Украины неизбежен? 80% говорят «да». Как вы считаете, стоит ли идти на уступки России, для того, чтобы получить более низкие тарифы. 80% тоже отвечает «да». Я не знаю, как. Все понимают, что это объективная причина и цены возрастут. Но при этом стоит каким то образом что-то пытаться…

Кошовий: Як Ві думаєте, чому БЮТ так боїться йти на вибори? Чи справді, якщо БЮТ об’єднається з ПР, це сильно вдарить по президентських амбіціях і рейтингах лідерів цих двох політичних сил?

Задирака: Все партии идут на выборы заради власти. Что такое высшее проявление власти у партии? Получить должность премьер-министра. БЮТ его уже имеет. Что она еще выиграет? Ничего. Зато гарантировано лишается поста премьера. А вот получится ли его по новому получить, вопрос спорный. Вот почему БЮТ и боится. Насчет Блока БЮТ и ПР. опять же, должность премьера всего одна. Ну как договориться? Они ж друг другу не верят. И правильно делают.

Танчин. Мені здається, що все-таки зараз ситуація така, що бути прем’єром, не маючи своєї людини на президентській посаді – це означає прирікати себе на перманентну боротьбу і протистояння. Що ми, до речі, зараз і спостерігаємо. Це не є повнота влади. І бути президентом в Україні – це доволі серйозний політичний приз, який, зауважте, має тенденцію до збільшення. Повноваження всіх головних політичних гравців не забронзовіли, вони є динамічними. Президентську посаду порівняно легко можна укріпити і повернути йому повноту повноважень, які мав президент ще в 2005 році. Тим більше, що громадська думка радше підтримає спроби посилити президентську владу. І це розуміють політичні сили. Поки що президентська влада – це досить цінний приз. І головні сили будуть за нього серйозно змагатися. Є, все-таки, потенціал зміцнити повноваження цієї посади. І потенціал серйозніший ніж перетворити Україну на парламентську республіку.

Задирака: Потенциал для усиления позиций президента находится у ВРУ. Она единственная способна внести изменения в Конституцию. Там есть конституционное большинство, которое будет вносить эти изменения под непонятно кого?

Андрій Павлишин: Чи не могли б ви на підставі соціологічних даних більш-менш комплексо схарактеризувати самопочуття мешканців Криму в національному плані? Чи вони відсувають себе дискримінованими, чому, що вони хотіли б змінити? Що про це говорить соціологія?

Задирака: Очень сложная картина. Поскольку я в это окунулся, то имею понятие. Не знаю, насколько глубоко, правда. Весь вопрос там все-таки сводится к понятию «Россия-Украина». Причем при более глубоком изучении оказывается, что сам Крым четко распадается на 2 сегмента, которые каким-то образом по-другому оценивают эту ситуацию. Татары в Крыму вполне готовы к упразднению статуса автономной республики. Основной Крым заявляет, что им бы больше полномочий, и, если нельзя под Россию, то надо какие-то особые отношения с Россией. Севастополь заявляет, что он вообще российская территория: Украина так Украина, но мы то точно российские води. Понимаете, вся эта система не настолько монолитна, как кажется или можно бы было подумать. Вся интрига этой ситуации сводится к нескольким довольно простым вещам: язык и земля. Все утверждают, что идет поголовная украинизация. Я, как человек, приехавший из Киева, ее там не вижу. На весь Крым одна-единственная украинская газета, называется «Українська світлиця» и пребывет она в таком состоянии, что ее лучше не читать по техническим причинам. Татарских газет там 20-30. есть какие-то радио, де говорят что-то по-украински. В то же время. В Алуште ни одного слова по-украински не слышно, потому, что там принимает только «Русское радио» и еще одно радио, которое 60% своего времени отдает под ретрансляцию «Русского Радио». А других радиостанций просто нет. Люди говорят по-русски. Понятно, что они очень переживают по поводу недостаточного знания украинского языка, поскольку у них его не учат и стараются не учить. Но если они рассчитывают, что их ребенок будет поступать в украинский вуз, то украинский язык нужен. Если не знаешь украинский язык, соответственно, тогда остаются или крымские вузы, которые не котируются по техническим причинам, или те филиалы, которые Лужков пооткрывал в Севастополе.

И вопросы земли. С татарами вполне можно жить, славян в Крыму раздражает то, что татары все время требуют. Это чисто субъективное мнение большинства русскоязычного населения. Народ, честно говоря, довольно законопослушный. Отставники, члены их семей, которые понимают, что такое порядок. Это разные менталитеты. Был бы снят вопрос о земле каким-то образом – очень много проблем бы решилось.

Танчин: Тема наскільки очевидна, настільки незрозуміла. Я думаю, що все-таки не так просто все щодо президенської посади. Мені здається, що не ивпадково провідні політичні сили виступила кожна зі своїм варіантом конституції і залишають для сеье можливість реалізації як посилення президенської влади, так і переходу до парламенської республіки. Реально ми продовжуємо зараз сидіти на двох стільцях. Як ми бачимо, президент має достатньбо повноважень, щоб впливати на парламент і н

ІА "Вголос": НОВИНИ