Аркадій Шилклопер – всесвітньо відомий майстер гри на валторні, альпійському розі, флюгельгорні, діджеріду та Вагнерові тубі. В перший день Флюгерів поставив театр Заньковецької на вуха.
Львов и ассоциации с ним?
У меня ассоциации с каким-то европейским городом, может быть Вена или что-то итальянское.
А Вы по национальности немец?
Нет, я еврей. Папа у меня был еврей, а мама русская, была. Я гебрей. Единственное, что я знаю о моих корнях, это то, что мой папа родился в Бердичеве, а мама – в Москве. Здесь они и познакомились. Я даже ездил в Бердичев, и встречался с мэром города, запросили архивные данные. К сожалению, ничего не удалось найти. Но знаю, что фамилия Шилклопер пришла все-таки с Украины, из украинских синагог.
Что означает фамилия Шилклопер?
Шилклопер, нашел недавно в Интернете, означает человек, который выполнял много функций в синагоге: убирал свечи, административно-хозяйственные задачи выполнял. Одной из его обязанностей была призывать народ в синагогу, он ходил по домам, тогда были таки дома с большими железными дверями и он просто ходил и стучал этими зализяками по дверям, отсюда и пошло „шилькльопстер” , „шиль” в переводе с немецкого – стучать.
Каким Аркадий Шилклопер был в детстве?
Аркадий Шилклопер в детстве был хулиганом. Но не так, чтобы я дрался, этого как раз не любил очень, в принципе, я не отличался какой-то силой. Все заключалась в том, что я бегал по дворам, по помойкам, собирал всякие там этикетки, воровал в магазинах спички, папиросы, хотя сам никогда не курил. Но сам процесс кражи мне был очень забавен, не потому, что мне хотелось приобрести вещи, которые мне не принадлежат. Это какой-то адреналин. Спички жгли в подвале нашего пятиэтажного дома, делали из них всякие фейерверки.
Марки я воровал из "социалистического" магазина. Позднее по карманам лазил, какую-то мелочь собирал, то есть я был такой воришка. Если б я работал один, я был бы высококвалифицированным вором. Но, поскольку мой дружок меня предал, и мне досталось по саму масть от моих родителей, то я благополучно покончил с этим. Ещё были мои первые поездки за границу, и все мы, я тоже, не мог удержаться, и в моем чемодане могли оказаться такие вещи, как пепельница (я никогда не курил, это понятно), шампуни, всякие зубные щётки из гостиниц, ну и вообще все, что можно было прихватить.
А что планируете со Львова прихватить?
Со Львова? Тапочки, тапочки из гостиницы, они такие лёгкие, их можно с собой возить. Тапочки, я пожалуй, прихвачу с собой, надеюсь, что никто мне не запретит это сделать. Они лёгкие, мало места в чемодане занимают, а в гостинице тапочки очень нужны.
Какую музыку нельзя назвать музыкой, что не стоит слушать, по Вашему мнению?
Это вопрос таланта. Музыки нет, есть музыканты, которые её плохо играют. Любая музыка может иметь своего слушателя, и она может иметь художественное значение, художественный смысл, даже неорганизованная музыка. Фри, авангард, если это делают талантливые люди и человек выражает звуками свои эмоции, свой внутренний мир, то есть, для меня нет плохой музыки. Единственное, что я лично не люблю, это когда очень громко из машины звучат низкие частоты и ничего не слышно.
Наверное, там ещё что-то сверху есть, но то, что на верху, не слышишь, только часть ниже пояса, что, в принципе, тоже не плохо. Физиология человека позволяет воспринимать эту музыку и этой частью тела, но все-таки хотелось, чтоб верхняя часть работала, потому что духовное неотделимо от физического, просто сама физиология для меня никогда не была важностью, ни для творчества, ни для жизни. Я всегда пытался найти гармонию между Инь и Янь, между верхней и нижней половиной. То же самое в музыке, лучше, чтоб был какой то мотивчик.
Как в том анекдоте, пришел контрабасист на спектакль „Кармен” и после перерыва подходит к своим бывшим коллегам: „ребята, оказывается на фоне нашего соло есть неплохой контрапунктик” (напевает отрывок из „Кармен”). Любую музыку, которая мне навязывается, я ненавижу. Потому что я стаю заложником чего-то вкуса. Я не люблю базары, особенно восточные, потому что я становлюсь заложником, они меня могут заставить купить что-то, я хочу прийти на базар, посмотреть, выбрать и купить. А не то, что они меня хватают за руки и обязывают меня купит что-то.
То есть, любое насилие, будь оно связано с покупкой или связано с музыкальными какими-то страстями, оно меня раздражает. Даже моя самая любимая музыка, которую я могу слушать часами, если она мне будет навязана в тот момент, когда я хотел бы что-то другое послушать, может меня раздражать.
Кто лучший исполнитель на альпийском роге?
Самым лучшим исполнителем на альпийском роге считаю себя. Всё. Точка.
Чем Вас заинтересовал этот инструмент?
Получилось случайно. Один мой приятель в Германии, чешский приятель, однажды мне предложил альпийский рог. Я посмотрел на него, такой красивый, деревяненький, длинный, такой весь изящный, вообще стоило мне это не так дорого, я его и купил. Потом он у меня благополучно простоял в углу полгода. Как-то, на одном сольном концерте я его все-таки использовал один раз, эта был такой успех (правда журналисты его из 4 метрового, точнее 3.60 сделали 11 метровым, даже до 14) .
Кое-кто считает, что джаз – это музыка разложения, для кого-то джаз – это музыка для интеллигентов, а что Вы вкладываете в понятие неоджаза?
Неоджаз? Вообще, для меня джаз никогда не был каким-то определенным видом искусства, я его не когда таким не считал. Внутри этого понятия есть множество деталей и всяких необычных отклонений и т. д. Но для меня первоначальное слово джаз остается актуальным, то есть, джаз – как состояние, джаз как настроение, джаз как форма музыкального общения, как некая субстанция музыкальная.
Хотя есть люди, которых я мог бы назвать джазовыми людьми, они могут даже не владеть инструментами и не иметь понятия о джазе, но по состоянию, по своему внутреннему энергетическому корню, их можно назвать джазменами, джаз… если идти в традицию, пытаться выяснить, что такое вообще джаз, как направление, как течение, джаз это черное американское выражение – кайф, оргазм, кайф от какого-то происходящего. Когда музыканты играют вместе джаз, камон бейби.
Кайф от жизни?
Кайф не по жизни. Если вдаваться в историю, жизнь негритянская очень трудная была, рабы, преследования со стороны белых. Работа, а потом джаз и вот эта музыка давала им возможность расслабиться. Это то состояния, когда они могли позволить себе кайфонуть. Если не секс, то джаз. Но не так много было у них радости.
Я за то что, уж если распад есть, так как мы играли в ансамбле „Три О”, то эта музыка была спонтанная и, конечно, там было много разрушителей. Однажды, мы играли на выставке авангардных художников. Мы долго играли, честно, эта была спонтанная музыка, это был такой мой первый опыт игры в такой музыке и что-то я завёлся. Интересно так, было много свободы, не надо было ни о чем думать, о каких-то гармониях, ни о каких ритмических патернах, никаких структурных изяществах.
Можно было играть всё, что хочешь, но слушая друг друга. И вдохновленный, одушевленный, я вышел из этой галереи, где проходила выставка и концерты, и поравнялся с мамашей, она шла с дочкой лет 15-16. И тут она у меня спросила „а что вы играли?”. Ну и я ей начал говорить, что эта такая спонтанная музыка, которая частью навеена картинами, частью навеена тем, что мы общаемся с музыкантами, такой своеобразный разговор, и вот попытался ей объяснить.
В конце я поинтересовался у нее, почему она спросила, она сказала: ”страшно!” Это человек, для которого то, что мы играли, было разрушением. Но когда ты что-то разрушил – давай созидай, потому что только разрушать – антигуманно, это нечеловечно, особенно если это касается искусства.
Разрушение ради разрушения, я не думаю что это то. Как протест это возможно, особенно в те годы это можно было воспринимать. Тогда говорили: то что нельзя сказать, можно выразить в музыке. Но как политический или социальный контекст. Но сейчас-то для чего? То есть, должен быть подтекст против чего протестовать.
Были ли провалы в вашей карьере?
Были. У каждого артиста они бывали и, собственно, они даже нужны, потому что провалы можно как-то анализировать. На ошибках учатся, и на своих – больше всего. И трудно сказать кто виноват, почему так происходит, бывают просто несовпадения, скажем, места, куда тебя пригласили, времени и вообще того, что ты делаешь, не соединяются никак эти вещи.
Тогда это – катастрофа, потому что люди пришли, хотят чего-то такого, о чем они не предполагали, и у них возникают совершенно другие ассоциации, они не хотят принимать в этом участие. Правда, помидорами не забрасывали, такого не было, но было желание бежать, уйти, ну, и конечно, само собой, я бываю часто недоволен просто, хотя всё в целом складывается. Потом слушаешь, анализируешь концерт: то не получилось, это не получилось, вот это можно было бы по-другому, то можно было бы поменять и так далее. Часто, часто бывает такое.
Самый экстремальный концерт?
Мы играли с „Три О” концерт во Франции. На сцене было три человека и в зале было три человека. Но это был один из лучших наших концертов. То есть мы решили попробовать, что мы из себя представляем.
Во Франции это был какой-то национальный праздник и поэтому вообще никто не выходит из дома, и, я не знаю почему, организатор назначил концерт в этот день. Это же надо было придумать.
Его самого не было в концерте. А в концерте были иностранцы: один бельгиец, один голландец и немец, французов не было. Они купили все трое пластинки. Потом мы все сидели вместе, пришёл также и организатор, ужинали, пили вино, вот такой это был концерт.
Самое экзотическое место, где Вы выступали?
Такое было у нас однажды. Мы играли концерт, эта было забавно, в Италии, остров Сардиния. Нас пригласил местный трубач, известный человек в итальянском джазе Паоло Фрезио. Мы сыграли концерт вечером на большой площади, на свежем воздухе, это было хорошо. А на следующий день у нас был бесплатный концерт в 12 часов дня. В диком парке, на горе, где нет ни сцены, ничего. Мы поставили рояль, никакой аппаратуры не было, ничего, голые камни, акустики никакой, но рояль тащили на гору шесть человек, чуть ли не шесть часов. Что интересное, они забыли крышку от рояля. Это был действительно экстремальный концерт.
Было много людей. Люди сидели под роялем, рояль был без крышки, потому что крышку не нашли, она осталась внизу. Слава Богу, что было тепло, но гора и деревья прикрывали нас и публику. Эта было забавно. Народ был в восторге.
Ну а с „Три О” у нас тоже было экстремальное выступление. Мы играли на крыше гаража, это было в городе Пярно, на джазовом фестивале. Это происходило тогда, когда вот этот знаменитый немецкий парень сел на Красной площади на самолёте. Человек сделал потрясающий ход. Прославился таким образом. И мы на этом гараже втроём разыгрывали эту сценку. В Эстонии это воспринималось с таким восторгом!
ІА "Вголос": НОВИНИ